- А как ты, Китнисс? Как ты справляешься со всем? – кончиком пальца она аккуратно гладит Лютика по лбу. - И не говори, что все хорошо.
Это верно. Все во мне противоречит понятию «хорошо». Я рассказываю ей о Пите, о его видимом ухудшении состояния и о том, что его, возможно, убивают в этот самый момент. Теперь Лютику придется полагаться только на себя, потому что Прим обращает все свое внимание ко мне. Притягивая меня ближе к себе, убирая волосы мне за уши своими пальчиками. Я замолкаю, потому что мне больше нечего сказать, остается лишь пронизывающая боль в том месте, где должно быть сердце. Возможно, у меня даже сердечный приступ, но это кажется таким незначительным.
- Китнисс, я не думаю, что президент Сноу убьет Пита, - говорит она. А что ей еще сказать; она думает, это меня успокоит. Но ее следующие слова становятся для меня неожиданностью. - Если он так поступит, у него не останется никого, кто дорог тебе. У него не будет никакого способа причинить тебе боль.

Внезапно, я вспоминаю о другой девушке, которая видела все то зло, устроенное Капитолием. Джоанна Мэйсон, трибут из Дистрикта-7, на последней арене. Я пыталась не дать ей войти в джунгли, где сойки-говоруны подражали голосам замученных любимых, но она отмахнулась от меня, говоря: - Они не могут причинить мне боль. Я не такая как вы. У меня не осталось никого, кого бы я любила.
Тогда я понимаю, что Прим права, что Сноу не может позволить себе потратить впустую жизнь Пита, особенно теперь, когда Сойка-пересмешница несет на своих крыльях шлейф разрушений. Он уже убил Цинну. Разрушил мой дом. Моя семья, Гейл, и даже Хеймитч, вне его досягаемости. Пит – это все, что у него осталось.
- Так как ты считаешь, что они с ним сделают? – Спрашиваю я.
Ее ответ добавляет ей тысячу лет мудрости.
- Все, что поможет сломить тебя.